«Северной Шамбалы война»

Книга Николая Рериха «Сердце Азии» была первой, где я прочитал что-либо о Монголии после школьного курса о «монголо-татарском иге». Тогда мне было лет восемнадцать. Среди прочего, там есть одно любопытное наблюдение, которое Рерих сделал, когда его Центрально-Азиатская экспедиция остановилась в Улан-Баторе:

На улицах Урги проходит отряд всадников Монгольских войск. С чувством они поют какую-то зовущую песню. «Что это за песня?» — «Это песня о Шамбале». При этом рассказывают, как Сухе-Батор, недавний народный герой Монголии, деятель освободительного движения, сложил эту песнь о Шамбале, которая и распевается сейчас по всем углам Халки. Начинается она так:

Чанг Шамбалин Дайн.

Северной Шамбалы Война.

Умрем в этой войне,

Чтобы родиться вновь

Витязями Владыки Шамбалы.

Итак, новейшее движение Монголии также связано с именем Шамбалы. И новые знамена духовно подымаются в честь Шамбалы.

Я помню, было весьма странно читать об этом: ещё бы, социалистическое правительство — а его войска на марше распевают религиозные гимны. И думалось: а не присочинил, не додумал ли чего Николай Константинович, известный своей любовью к ярким краскам? Оказывается, нет, не сочинил, но несколько вольно истолковал. Прошло почти десять лет, прежде чем я узнал ответ на эту загадку.

В 1915 году монгольское войско под командованием Хатан-Батора Максаржава защищало от китайского вторжения восточные области страны и имело планы по захвату внутреннемонгольского города Хух-Хото. То было время панмонголистских амбиций молодой богдо-ханской Монголии, стремившейся вобрать в себя как можно больше соседних областей, населённых монгольскими народами. В то время в войсках родилась песня «Знамя джанджина» (джанджин — слово, происходящее от китайского «цзяньцзюнь» — военный губернатор, и означающее «полководец, главнокомандующий»). Вот она:

Знамя джанджина — хо-хо!
            воздвигнув, поскачем. Хо-хо!
В Северной Шамбале — хо-хо!
            непременно родимся. Хо-хо!
Синее знамя — хо-хо!
            воздвигнув, поскачем. Хо-хо!
Врагов из Хух-Хото — хо-хо!
            прогоним, вычистим! Хо-хо!

Д. Маньбадар. «Хатан-Батор»

Автор этой песни доподлинно неизвестен, однако, вероятно, это был кто-то из войсковых лам. Ламы обычно находились в штате военных подразделений монголов, отправляя обряды над убитыми, совершая гадания, выполняя функции лекарей. Кстати, одним из таких лам в войске Магсаржава был прославившийся впоследствии как военачальник Хас-Батор. Отсылка к священной стране Шамбале в этой песне появилась благодаря одному из положений учения Калачакры, согласно которому в будущем один из царей этой страны возглавит победоносное  воинство, сражающееся против врагов веры. В калачакринском пророчестве в качестве этих врагов однозначно указываются мусульмане, однако этот идеологический посыл — едва ли не единственный во всём буддийском учении, содержащий призыв к некой священной войне. Он, очевидно, и показался автору песни способным расшевелить боевой дух монголов, чей характер сделался слишком миролюбивым с веками господства в стране «жёлтой веры», и привлечь их в действующее войско. В случае гибели им обещалось перерождение в воинстве Шамбалы.  В песне присутствует призыв и к национальному единению монголов: «синее знамя», древний символ добуддийской Монголии, «Страны Вечно-синего неба».  Хотя планы по «собиранию монгольских земель» по понятным причинам и были аккуратно, но решительно пресечены Российской империей, песня осталась в памяти участников похода и распространилась в военной среде.

После занятия армией Сухэ-Батора столицы Народное правительство назначило особым министром про благоустроению Сэцэн-ханского аймака сына министра юстиции Максар-Хурца – Дугаржава. Обстановка в Сэцэн-ханском аймаке и правда требовала активного вмешательства, так как там находился отступивший из Урги отряд унгерновца Жигжида Жамбалона. К нему  примкнул бывший министр по управлению юго-восточной границей, чахарский князь Найдан. Этот Найдан прибыл в страну из Внутренней Монголии ещё во время национальной революции, бок о бок с Хатан-Батором сражался и отличился при освобождении от китайцев города Кобдо. Но с реставрацией китайского порядка в 1919 году Найдан переметнулся к ним и нёс службу по охране крупных китайских земледельческих угодий к северу от Урги. Когда же в Монголию вошёл Унгерн и положение китайцев в Монголии стало шатким, он примкнул к его Азиатской дивизии. Отряд Найдан-вана, состоящий из чахаров и харачинцев, у унгерновцев был чем-то вроде дисциплинарной части, куда ссылали провинившихся офицеров, так как они отличались крайней недисциплинированностью и жестокостью; а также выполнял карательные функции.

Магсаржавын Дугаржав

3 июня 1921 года чахарский отряд Найдан-вана неожиданно напал на Маймачен-Кяхтинский, перебив немногочисленную красную заставу. Там он ограбил и убил всех ещё остававшихся в посёлке китайских купцов, но саму Кяхту ему взять не удалось. На следующий день Унгерн, очень недовольный творимыми от его имени грабежами, вызвал Найдана к себе и, выдав его конникам жалование на месяц вперёд, освободил их от службы. Тогда-то он и ушёл на восток, в Сэцэн-ханский аймак, примкнув позже к Жамбалону. Менявший господ как перчатки, трижды изменник и разбойник Найдан заслужил всеобщее презрение и ненависть.

Спустя полторы недели после занятия Урги Дугаржав и новый военный министр Народного правительства Бумцэнд во главе команды в 200 человек вышли в поход на восток и разбили Найдан-вана у излучины реки Хар-Ус. Вот об этом-то походе министр Дугаржав, бывший отличным певцом (в каковом качестве, кстати, в основном ныне поминаемый) и сочинил песню «Красное знамя». Изначально в ней было два куплета:

Красное знамя прославив,
Мощь государства превознеся,
Предателя-лиходея Найдана
Браво мы победили — хо!

Величественный стяг подняв,
Грозной командой идём.
Последних врагов мы
Разогнали, разбили — хо!

Вскоре в солдатской среде песня обросла дополнительными куплетами и подверглась многочисленным переделкам. В одной из них мы слышим:

Красное знамя прославив,
Мощь государства превознеся,
Врагов, предателей, лиходеев
Браво мы победили — хо!

Знамя джанджина воздвигнув,
Бледнолицых гаминов подавим!
В стране Северной Шамбале
Непременно возродимся!

Жёлтое знамя воздвигнув,
Мощь веры превознесём!
Став послушниками, мы
На войну Шамбалы поскачем!

Видимо, либо эту, либо похожую вариацию песни, являющую собой синтез «Знамени джанджина» и «Красного знамени», и довелось услышать Рериху зимой 1926—1927 годов, которую он вместе со своей экспедицией пережидал в Улан-Батор-Хото. Конечно, навряд ли этот вариант принадлежит Сухэ-Батору, но вполне ожидаемо было услышать такой ответ на вопрос об авторстве песни от простого цирика или прохожего. 


PS. За 15 лет до экспедиции Рериха, в которой он пытался найти легендарную Шамбалу, калмыцкий лама Дамбо-Даши Ульянов отыскал её в Центральной России.

См. также

Будда с мечом — об иллюстрации к улан-баторскому изданию «Основ буддизма» Елены Рерих

И реки станут красными — о тибетском пророчестве по поводу будущей войны с Китаем